WAR HORSE | БОЕВОЙ КОНЬ
Имя: Джеймс Николлс
Возраст: 35 лет
Раса: человек
Деятельность: солдат, капитан английской кавалерииВнешность:
Tom Hiddelston | Том Хидделстон
|
“when my hairs all but gone and my memory fades
and the crowds dont remember my name
when my hands don't play the strings the same way
i know you will still love me the same.”
Карьера таких людей, как он, может начаться по-разному. Как и жизнь в целом. Ты каждый день мог просыпатсья в кровати, открывая глаза, видя белые чистые простыни. А мог просыпаться в хлеву на стоге сена, чувствуя, как все тело ломит от неудобного положения. К счастью, у Джеймса Николлсона было все это сразу. Его родители, а именно отец, был лендлордом одного из графств, обладал весьма значительными богатствами, что позволяло его сыну оказываться в чете самых желаемых мальчишек всего графства. Он и правда всегда был хорош собой, даже в юности, когда молочные зубы шатались, а на носу, после рейда в кладовую, появлялись прыщи от сладкого. Но иногда он просыпался на тех самых простынях, а иногда в той самой конюшне, правда, в большинстве случаев, лежа в гамаке, повешенном от дверцы денника до стены строения. Так что можно смело сказать, что Джеймс с самого рождения хорошо ладил с лошадьми. У него были любимцы, были те, кого он не любил, но он научился не привыкать к животным так, как привыкаешь к людям. Он умел их ценить, но знал, что их потерять точно так же легко, как и любого другого человека. Он учился на домашнем обучении, потому что родители вполне могли за это заплатить, он тем, кого считали одаренным ребенком. У него были особенные способности к литературе, мальчик любил читать и делал это часто. А еще он прекрасно рисовал. Его талант к рисованию был отмечен не только его родителями, но и другими людьми, которые наблюдали за тем, как маленький ребенок пытается изобразить своего коня, которого он уже умеет самостоятельно седлать. У него прекрасно выходит передать выражение глаз коня, со временем, Джеймс оттачивает свой навык до таких высот, что его матушка пророчит ему великое будущее художника.
“you don't know what it's like
to love somebody
the way I love you”
В юношестве он был, как и все двадцатилетние маленькие мужчины, глубоко влюблен в девушку. Джеймсу было немного пусто; если «немного» это размер синего кита. Он хочет побыть грустным щеночком, который потерялся. Недолго, всего пару вечеров. Ею не хватало во всем, именно такого своего-домашнего не хватало; особенно много места теперь в кровати, без сопения слева и ноги на его бедре. Это и правда была драгоценная любовь. Ливень льет и на святых, и на грешных одинаково. Смерть доходит до каждого. Девушка, которая чуть не стала его женой, оказалась смертельно больна, и тогда у Джеймса было разбито сердце. Но в какой-то степени, Николлсон был просто опьянен любовью. Когда-то тогда он только начал курить, вкусил со своими товарищами сигары и понял, что в них нет ничего плохого. Благодаря родителям, он многое мог позволить. Даже загубить свое горе таким образом. Он ненавидит любовь и влюбляется в жизнь. — ты самый настоящий псих. никогда в жизни – слышишь? – не соглашусь на твои подначки, чертов мудак, и никто в здравом уме не пойдет сворачивать горы с тобой. Зеркало отвечает Джеймсу разбитой ухмылкой. Зеркало понимающее, оно знает Джеймса куда больше, чем он знает сам себя. Если откроете его черепную коробку и вглядитесь в извилины его мозга, вы найдете там отпечатки его же пальцев. Он любил рисовать не только лошадей, но и людей тоже. Если открыть его альбом с рисунками, зарисовками, вы найдете там и ее. Ту девушку, которая похоронила его сердце, когда он был готов вырвать его из груди и подарить его ей. Если бы он только знал, что все закончится так скоро, он бы сказал ей больше о том, что на самом деле чувствует.
“tonight i said i would drink until my
blood turned to alcohol, and i would forget your name.
well, i ended up forgetting mine first.
— e.m.”
Кто-то шел на войну, потому считал, будто там здорово. Тучи подростков стремилось на приемные пункты, чтобы записаться в добровольцы. Они врали о своем возрасте, сочиняли, будто они уже совершеннолетние. Кто-то шел, потому что им надо было. Война была единственным способом прокормить семью, дать ей жизнь. В случае Джеймса, он шел, потому что хотел всего сразу, начиная от славы и заканчивая тем, что ему хочется забыть все, что было когда-то связано с его сердцем. Все эти похождения по девушкам, которые, как казалось, помогут забыть боль, все эти вечеринки со сверстниками, все эти попытки, глупые и бессмысленные. Но война изменила него, сделала из него другого человека. Там еще остался мальчишеский огонек, там еще есть желание во всем быть первым, там есть все это. Но еще там появился взрослый очерк, слегка тяжелый взгляд и смиренность с тем, что произошло. Для него есть люди бесконечные, как вселенная. Много с кем можно улыбаться, смеяться от души, говорить всякое-всякое, но большая редкость, люди с которыми можешь забыть себя. Он и сам был таким. Добившись поста капитана кавалерии, Николлс вырос. Явно и заметно. Все мы когда-нибудь переходим эту черту между детством и будущим. Чем-то приходится платить.
“if you be my star
I'll be your sky
you can hide underneath me and come out at night.”
Мое знакомство в конем по имени Джоуи началось, когда началась Первая мировая война. Она прогремела на всю Европу и забралась за океан. Тайком отец молодого парня Альберта привел прекрасного коня на продажу армии. У них не хватало денег, чтобы платить ренту. Не удивительно, что Джеймс захотел купить прекрасного жеребца, ведь оценил его сразу, как только упал взгляд. Таких лошадей сложно найти. Альберт не хотел расставаться с Джоуи, но он пообещал ему, что конь будет в безопасности и по мере возможности постарается вернуть его домой. Обязательно, так Джеймс решил. Капитан Николлс обучил коня всему, что должен знать военный конь, вместе с ним он оказывался одним из лучших наездников. Затем полк отправился во Францию.
“the problem with feelings is,
that they make things more difficult,
make conclusions harder to draw and
make you see things that your superconcious mind wants to believe. ”
|
sleep – sweetie
— расстанемся, будем друзьями.
звучит для меня как:
— извините, ваша кошка умерла, но вы можете оставить ее себе.
Он по истине романтик и мечтатель. Довольно общителен, охотно разговаривает с людьми, но на передний край он особенно не лезет, предпочитая оставаться в тени. Ему нравится быть лучшим, но так, чтобы его сильно не выдвигали в глазах у других. Военная выправка научила его строго держаться, если раньше ему было сложно проявить инициативу в разговоре с человеком, то сейчас все стало намного легче, ведь люди сами тянутся к нему. Он обаятелен и миловиден, приятен. У него мечтательный лирический взгляд, что несколько относит его тем новобранцам, что вступили в армию ради славы, с мыслями, что это очень романтично. У него это просто осталось с юношеских годов, ведь он до сих пор видит мир немного другим. Он по-своему наивен и честен, верит в глупую справедливость и обещания. В разговорах он может как проявлять мягкое ненавязчивое внимание, так и наседать, все зависит от его понимания важности этого разговора. Им легко руководить, если делать это не грубо, проявляя доброту, даже лживую, без разницы. Он бы хорошо сочинял стихи, если бы не отдал свое сердце рисованию. Всегда был одарен к учебе, это привило ему внимательность в мелочах и умение размышлять логически. У него всегда было много друзей, и мальчиков, и девочек. Он прекрасный наездник и благодаря этому обладает складной фигурой, всегда держит спину прямо. В учебе ему больше подходили гуманитарные предметы, но так как он был прилежным учеником, математика и физика давались ему хорошо. Ему нравилось изучать языки, в подростковом возрасте родители наняли ему учителя французского языка, поэтому Джеймс может говорить на своем родном — английском, — и французском. Он любит театры, но никогда не задумывался об актерской карьере, ему всегда нравилось выплескивать свои эмоции через изобразительное искусство. Хотя Джеймс больше склонен к уединению, из вежливости он не против проводить время в шумных компаниях друзей. Таких людей у него бывает немного, но сойтись он способен с любым человеком, даже тем, кто достаточно отрицательно к нему относится, просто по той причине, что он умеет быть доброжелательным (при этом вполне искренне) и приятным. У Джеймса поднимается настроение, когда он оказывается в окружении знакомых и незнакомых людей, потому что новое смешивается с привычным старым. И спокойно, и интересно. А в хорошем настроении, то есть когда он в ударе, он и сам будет веселить и развлекать всех от души, благо обаяния ему не занимать, а эмоций у него навалом. Но это - не громкий юноша, так что если компания собралась слишком большая и очень шумная, он может остаться незамеченным. Когда-то он любил жить по своему собственному графику, а теперь без дисциплины, без устроенного распорядка дня он не может. Ему обязательно надо все расписать, дать время на одно, на другое.Без этого мир превращается в своеобразный маленький хаос. Он много внимания уделяет своему внешнему виду. Даже в военной форме он выглядит неотразимо, потому что всегда опрятен, аккуратен, да и она просто идет ему. Грациозен, радует глаз эстетическими движениями. Никому не навязывается. Прикладывает усилия к тому, чтобы максимально вписаться в привычки и вкусы людей. Очень уживчив. Людям жалуется на здоровье, плохую заботу о себе, безразличие. Однако в экстремальных ситуациях собирается и подавляет боль. Приобретает уверенность и силу в обстановке комфорта и привычном кругу знакомых. В этом случае позволяет себе и покомандовать. У него с самого юношества плохо удается экономить деньги, ведь он часто тратит на красивые, с его точки зрения, но не всегда полезные вещи. Свое отношение к человеку всегда подкрепляет делом. Для тех, кого любит, может сделать многое. Предприимчив, если чувствует, что завоевывает симпатии окружающих. Стабильно выполняет текущие обязанности лишь в коллективе с установившейся системой межличностных отношений. Предупреждает, что личная вражда и разногласия приведут к краху дела. Все делает для того, чтобы деловые отношения сопровождались и благоприятными неформальными связями. Удачно пользуется знакомствами и личным обаянием. Джеймс очень тонко чувствует гармонию. Чувство композиции позволяет ему вести себя очень изысканно. Прекрасно подбирает предметы туалета. Иногда выглядит как настоящий франт. Он очень хорошо владеет своим телом, походка грациозная, порой даже вычурная, с вышагиванием, с явным военным воспитанием. Во время разговора иногда имеет склонность заглядывать в глаза собеседнику, а также брать его за руку.
я был готов к его истерикам и крикам.
готов к ураганам и бурям из его рта, матам и хриплому «вали к черту».
готов, черт возьми, к летающей посуде и звону разбитого стекла.
а он вдруг заплакал.
горько, тихо и в первый раз, размазывая жидкую соль по щекам.
и слезы рассекали его лицо на три части.
это было хуже всего на свете.
О ВАС
СВЯЗЬ:
|
|
Другие средства связи:
http://vk.com/id264459961
ПРОБНЫЙ ПОСТ:
“ удивительно, как много не сказано, хотя мы постоянно говорим. ”
И в этот раз я молчу. В тишине я постигаю еще одну степень близости — общение без помощи слов. Нам удавалось создать посреди шума повседневности, среди потока яростных и диких мыслей, среди всего хаоса, в котором мы оказались, несмотря на лживое ощущение нормальности, собственную область тишины. Такую, когда хочется укутаться в нее, как в теплое домашнее одеяло и постепенно уснуть, слушая ее. Тишина бывает самых разных оттенков. Бывает тишина летних ночей. И даже это не совсем то, что нужно, ведь это наслоение стрекота насекомых, скрип ламп в уличных фонарях и шелест листьев. Такая тишина делает нас вялыми, расслабленными. И это все равно не тишина. Зимняя — гробовое безмолвие. Но она готова исчезнуть по первому знаку весны, и потом, она как бы звучит внутри самой себя. Мороз заставляет ветки позвякивать и эхом разносит малейшее слово или неосторожное громкое дыхание, сказанное глубокой ночью. Об этой тишине тоже не стоит говорить.
Есть и другие виды. Например, молчание между двумя влюбленными, когда слова уже не нужны. Это наиболее приятный вид тишины, но его легко испортить наивными и детскими переживаниями. Лучший вид тишины постигаешь в себе самом. Там не может быть ни мороза, ни навязчивого жужжания насекомых. Мозг отрешается от всех внешних звуков, и ты начинаешь слышать, как кровь пульсирует в твоем теле.
Когда я сидел в комнате, откинувшись спиной на кровать, вытянув ноги и смотря на огонь, я пытался почувствовать этот момент, когда я слышу самого себя. Надо делать паузы в словах, произнося и умолкая снова, чтоб лучше отдавалось в головах значения выше сказанного слова. Надо делать паузы в словах, смотреть на мир внимательно и строго, чтобы случайно дважды не пройти одной и той неверною дорогой, нам надо делать паузы в пути. Я не могу определиться, я не могу решить, когда моя глупая, но от этого не менее нужная, пауза в общении с Тифой и детьми должна закончиться. Она не была вызвана просто мимолетным хотением, Геостигма заставила меня это сделать, потому что я слишком привык страдать один. Прежде, стоило мне позволить кому-то заботиться о себе, как этот человек умирал. Мне не нужно больше смертей, особенно дорогих мне людей. Я понял суть тишины, нам нужно ее делать. Люди слишком любят собственные речи, и из-за них не слышно никому своих друзей на самой близкой встрече. В этой тишине мы увидим, как далеко мы были друг от друга, как думали, что мчимся на коне, а сами просто бегали по кругу.
Я в порядке. Если не считать легкую бессонницу, нервозность, боли в руке и постоянный всепоглощающий страх того, что что-то случится. Плохое, отвратное, дикое, ужасное. Я питаю слабость к тому, что исчезает.
“ лучше бы некоторые вещи не менялись. хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать. ”
Но невозможно оставить все, как есть. Невозможно, потому что жизнь это поток, а поток всегда несется куда-то вперед. Ночью в знакомых краях бесконечность начинается с последнего фонаря. Между 0 и 1 существует бесконечное количество цифр. Есть 0,1, 0,12, 0,112 и бесконечное множество других. Конечно же, куда большая бесконечность существует между 0 и 2, между 0 и миллионом. Некоторые бесконечности больше, чем другие. Бывают дни, множество дней, когда я недоволен размером своей бесконечности. Мне хочется, чтобы она была больше. И чтобы сейчас момент, когда Тифа обвивает меня руками, длился дольше. Все пройдет. И эта боль пройдет тоже, пусть даже вместе с моей собственной жизнью.
Находясь вдалеке от дома, я знаю, что теряю драгоценности. Сокровища, бесценные моменты жизни, которые я мог бы провести в компании близких мне людей. Тифа и дети уже давным давно стали чем-то настолько большим, что я редко могу отвлечься от мыслей о них. Но я ощущаю себя лишним, особенно сейчас, когда тело находится под моим контролем лишь на часть. Пепельная сыпь, организм, борющийся с клетками Дженовы в телах людей. Все это заставляет думать о смерти тоже достаточно часто. Если я умру, я не хочу, чтобы они видели это. Практически всё в этом мире умирает. В этом мире жизнь — всего лишь незначительная частичка, не более чем секундное явление. Смерть повсеместна. Она никуда не исчезнет.
Приведет в ничто. Для каждого из нас приходит время, когда смерть кажется заманчивее жизни. Но это проходит — и горе проходит, и грусть.
— Нет сил? — недоуменно спрашиваю я, еще до того, как оказываюсь в ее объятиях. Теплых, домашних и родных. Мне хочется схватить ее, прижать к себе еще крепче, расцеловать бледное лицо, зарыться рукой в ее темные волосы, ощутить вкус ее губ, которые всегда будут напоминать мне о доме и о чем-то еще не менее далеком сейчас, но я не могу. Это тоже самое, что сдаться, тоже самое, что отбросить все свои принципы, разрушить все построенные стены, что я так старательно возвел. Я не хочу сдаваться, я слишком часто думал о проигрышах, и слишком часто чувствовал их у себя на душе. Я хочу побеждать, я хочу получать в руки незримый кубок победителя и добиваться вершин. Я не могу позволять себе отступать, столкнувшись с чем-то дорогим. Я получу больше сокровищ, когда доберусь на верх.
Если откроете мою черепную коробку и вглядитесь в извилины моего мозга, вы найдете там отпечатки ее пальцев. Не следы тех отвратных экспериментов, частью которых я стал, когда был еще жив Зак, не раны, полученные от Сефирота. Нет, там будет только она. Тифа — моя дорога, ведущая меня домой. Не уверен, что сейчас я готов пойти по ней, но я всегда буду помнить, что где-то есть путь, который всегда приведет меня туда, куда нужно. Все же есть люди бесконечные, как вселенная. Много с кем можно улыбаться, смеяться от души, говорить всякое-всякое, но большая редкость, люди с которыми можешь забыть себя.
— У тебя всегда есть силы, Тифа, — шепчу я ей в волосы, вдыхаю их чистый аромат шампуня. Я боялся изменений, потому что построил свою жизнь вокруг нее, себя и детей. Когда я вдруг снова оказался полностью предоставлен самому себе, внутри меня образовалась пустота. Наверное, это было место для них, остаток той части, что я вырвал на какое-то время. Может навсегда, потому что смерть не щадит никого. И я уже готов к ней. — Никогда не забывай об этом.
Я подумал, что это больше звучит, как прощание. Не жгучее и слезное, наша с ней жизнь никогда не была такой. Оно было терпким и немножко сухим, цвета нашей с ней силы. Мы ведь оба сильные, только я чуть-чуть дал слабину. Я не хочу говорить полноценное «прощай», ведь прощание причиняет немало боли. И навсегда выжигает свой след в нашей памяти. Он даёт о себе знать, как давняя рана, резко и внезапно, посещая приступами боли и агонии. Только болит уже не тело, а душа.
— Нельзя оставаться, — я знаю, мне никто не запрещает, кроме меня самого. Я не хочу видеть свою смерть в окружении дорогих мне людей. Я не хочу видеть их лица, я хочу тишины и покоя. Я не знаю, как можно исправить все это и просто принимаю судьбу. Так и должно быть, все, что мы делаем, делаем не зря, даже что-то плохое и кажущееся нам неправильным.
“ the problem with feelings is, that they make things more difficult, make conclusions harder to draw and make you see things that your superconcious mind wants to believe. ”
Будь все нормально, я бы звонил ей, чтобы предсказать рассвет в три часа ночи. Я бы целовал ее горячими губами, глядя ледяными глазами. Я бы учил ее любить дороги, на которых легкое не подчиняющееся счастье. Я бы видел в людях птиц. Я был бы свободен даже в тюрьмах, а люди— в тюрьмах даже на свободе. А еще я бы целовал ее. Как? Сметая скорлупу повседневности, собирая на губах смысл бытия, безумный концентрат настоящего, зачеркивая все лишнее и обнажая самое главное. И жизнь становится одним мгновением, но в это мгновение свершится все. Так тебя когда-нибудь целовали? Нет? Ну что же... Я могу попробовать, представить, что все именно так. Что все совершенно иначе.
И я целую ее. Именно так и никак иначе. Пытаюсь представить себе другую вселенную, другой мир, где всего этого нет. Где мы можем жить по-другому. Жаль, что придется открыть глаза, и все снова встанет на свои места. Я бы шептал потихоньку слова любви, но я боюсь зря проронить их. Тишина скажет все за нас. Тишина и сладость дорогих губ.
“ i think reality is subjective. whatever world you’re living in at the time is the real one, because it feels real. ”