Иногда Вы можете заметить, что он часто говорит о себе в третьем лице, редко причесывается, на ночь пьет лавандовый чай, чтобы успокоиться, страдает паническими атаками, почесывает бровь, когда нервничает или врет. Он мало что любит и еще меньше об этом говорит, но даже взглянув на него первый раз можно понять, что он предпочитает тепло одеваться вне зависимости от погоды, потому что боится и даже немного стесняется открывать свое тело. Уже познакомившись с ним поближе Вы узнаете, что он ненавидит, когда его панические атаки случаются в особо неудобные моменты, а так же он ненавидит это обсуждать с другими. Особо близкие ему люди знают, что Малышу нравится оранжевый цвет, как на закате, и запах свежей выпечки. А еще у него всегда была маленькая мечта — наколоть на теле татуировку в виде трех воронов, каждый из которых символизирует члена семьи, но он наколол всего лишь двух, потому что никак не может понять, стоит ли ему считать своего брата-близнеца семьей или нет.

Здравствуй, мой город, знакомый до слёз. Спрятался в арке случайный прохожий, Бродит по улицам брошенный пёс. Мы так похожи... Смотрим друг другу в глаза и мороз по коже, Смотрим друг другу в глаза и по коже мороз. Город под небом мгновенно замёрз, Брошенный пёс приютился в прихожей. Небо над городом, полное звёзд, Мы так похожи...

Тихий, закрытый, немного закомплексованный, осторожный, аккуратный, пугливый, слабовольный, добродушный, мечтатель, послушный, отзывчивый, справедливый, неряшливый, молчаливый, смышленый,

Сколько лет прошло, а мир все тот же. Все о том же гудят провода, все о том же болтают соседи, все те же проблемы валятся на голову. Все то-же са-мо-е. А может оно и к лучшему, Малыш не любит перемены. Я не люблю, когда река течет слишком быстро, я люблю смотреть на воду в озере, которая может слегка покрыться рябью из-за дуновения ветерка. Я не люблю шторма и бури, я сторонюсь их, как трусливый мореплаватель, оставаясь в порту и ожидая, когда все стихнет. Но так как море штормит постоянно, кажется, я никогда не расправляю паруса на своем суденышке, и никогда не уплыву туда, за горизонт. Да, я не слишком любопытен, мне нравится просто мечтать, думать, а что же там, дальше. Я боюсь разочароваться.

Я как обычно курю на балконе в разгаре короткого, мокрого лета, и вижу, как медленно тонет в бетоне горбатое солнце неясного цвета. Вот-вот мне губу обожжет, догорев, сигарета. Честное слово, я не курю. Это просто за компанию... За компанию со стрессом. Я наблюдаю за стоящим у столба человеком — он прячется или просто не знает куда ему идти? А возле скамейки лежит, положив себе на лапы косматую голову, лохматый пес. Мы с ним так похожи. Дикие, одинокие, брошенные и, конечно же, непричесанные.

Провожу рукой по волосам и думаю о том, что хорошо было бы принять душ. Нет, я не настолько грязный в физическом смысле, чтобы окружающим было неприятно рядом со мной находиться. Вы просто не представляете насколько я испачкан морально, и я наивно полагаю, что, текущая по моим плечам, спине, груди, паху вода сможет смыть всю грязь с моей души.

За окном фонарь мигает, тени тянет к изголовью. Наше время истекает, истекает алой кровью.

Я тоже учил умножение, деление и глазки на доску старательно пучил и верил в ребячьем своем ослеплении, что время всему остальному научит. В кругу занимательных буков и чисел любой человечек легко забывает, что время конечно великий учитель, но кончив учебу ученый как раз умирает. И все же сегодня куря на балконе я знаю, что выучил пару уроков, к примеру, что солнце не тонет в бетоне, а дружба не терпит условий и сроков, что любовь улетает быстрее, чем ветер и женщине мало быть просто любимой.

В голове столько мыслей, что в них так легко потеряться. Прочь из моей головы! Здесь итак кавардак. Я разбросал твои фотографии, выбросил вещи, уничтожил улики, все диски отправил в мусорный бак. Куда ты исчез? Далеко и на долго, это вот важно. Уходи! Вернись! Нет-нет, я совсем спятил, не слушай меня. Во мне бурлит отчаяние. Душа моя рвется к той части меня, что была всегда рядом в детстве, но жизнь не позволит, они не позволят. Уходи, не показывайся, мы здесь враги. Ты такой же, как я, а я такой же как ты. Но разные стороны баррикад мешают нам снова жить, как тогда.

Ты был мне соперником, ты был мне близнец. Был, потому что я даже не знаю, жив ли сейчас или нет. Мне хочется верить, что я хоть в чем-то прав, что ты все так же скрываешься, все так же живешь. Не знаю, смогу ли назвать снова братом, я очень хочу, но мне сложно.

Когда-то ты сигналил мне знаками, записки ссылал. Мне было и страшно, и радостно. Я ждал, что ты попросишь о встрече, что я вновь увижу тебя — и одновременно себя, — но мы оставались на разных сторонах и не были способны воссоединиться вновь. Когда-то я верил, что ты придешь за мой, но спустя годы, что я находился в Марсе, вера исчезала, словно у свечи заканчивался воск.

Я отключил телефон, завел на восемь будильник. Иду в сторону душа, чувствуя соленые слезы на щеках. Лампа не горит, в квартире буквально физически чувствуются сумерки. Любой обманчив звук; страшнее тишина. Я включаю магнитофон с одной единственной кассетой и слушаю лишь один такт песни в жанре фолк и продолжаю путь по коридору в сторону ванной. Неловко снимаю с себя футболку, от которой уже пахнет потом и еще черт знает чем: будучи исполнителем, куда я только не лазил, как только не пачкался. Эй, брат, а как там живешь ты, если вообще живешь?

Время разделилось вокруг на чужое и наше, бросив на разные чаши. Карты легли на наклонную плоскость, что мне удержаться не просто на тормозах. Я все вижу, я все знаю, это все игра такая — ты бежишь, я догоняю; обернешься, убегаю. То ли преданы друг-другу, то ли преданы друг другом.

Я не спешу снимать грязные и потрепанные джинсы, а резко кручу кран с холодной водой и подсовываю голову под поток. Струи попадают с волос на шею, а там и на спину, встречая в виде незначительных преград шрамы от плетей — наказание. Это все, что мы сделали друг для друга, брат. Твои записки были обнаружены. Я сам дурак, не рассказал про них начальству, не хотел сдавать тебя, все еще думая, что ты мой брат. Но боль, вот все, что принесла мне эта выходка. Никому не доверяй наших самых страшных тайн, никому не говори, как мы умрем. Никто не сделает шаг, не вспомнит, не заплачет.

Что делать, когда в твоей груди застучала часовая бомба? У нас у обоих это случилось одновременно. Жаль только, что нам пришлось разделиться. Всеобщая серость при нашем-то уровне: росли, вроде, умными, выросли дурнями. Вот она, жизнь, а податься в ней некуда.

Я человек мечтаний, а не действий. Они говорят, что я проявляю себя не в полную силу. Что они имеют в виду? То, что я боюсь использовать свою способность к Некромантии так, как могу? Что мне легче внушить человеку, будто он чего-то безумно боится и заставить его сбиться с толку, чем оживить какого-нибудь мертвого и использовать его, как оружие? Да, эта сила пугает меня, потому что она противоестественна. Все здесь противоестественно, и я это ненавижу! Заберите меня туда, где есть нормальная жизнь!

И отчего я так наивно верю, будто там, где сейчас брат она именно такая?

А может они просто считают, будто я, даже когда проявляю эмоции, делаю это не в полную силу. Кто знает, я стесняюсь спрашивать людей, что они обо мне думают, потому что боюсь критики. Боюсь разочарования, да. Потому то тишина мне и по душе.

Все происходит, как будто в каком-то замедленном фильме, переживая то страх, то печаль, то смешные моменты. Не разбирая дороги, без смысла, без цели, без карты. Хочу я кричать: «Отпустите меня с этой третьей от Солнца планеты! Мне здесь так тесно, мне здесь так душно, мне надоела на части людьми разделенная суша, я поднимаю глаза, я тоскую по родственным душам..»

Равновесия нет: в воде пузырьки, в воздухе капли, капли падают вниз, пузырьки поднимаются вверх, злу не хватает добра, ложь не может без правды, холод хочет тепла, тьма стремится на свет. Равновесия нет. Все слилось, картинки звуки, все немыслимо, все нелепо.

«Я не вернусь!» — так говорил когда-то и туман глотал мои слова. Я все отдам за продолжение пути, оставлю позади беспечную свободу. Сражение, вот чего я так яростно желал. Но кто же знал, что это будет так страшно. Передумать нету больше шанса. Горят холодные глаза, приказа верить в чудеса не поступало — значит нельзя. И каждый день другая цель. То стены горы, то горы стен. И ждет отчаянных гостей чужая стая. Не вижу снов, не помню слов. И кажется рука бойцов колоть устала. Но сколько волка не корми, ему все мало.

Я полностью раздеваюсь, устанавливаю душ и встаю под струи холодной воды. У героев стынет кровь, они разбиваются и вновь идут ко дну — как глупо! Героизм — это смешно! Приказ, все, что мне нужно, не больше не меньше. Я больше не играю со своей душой, какая есть — кому-нибудь сгодится.

Я такой, какой есть, мне все равно.

Холоден ветер в открытом окне, длинные тени лежат на столе. Укутавшись в свитер с полотенцем на голове я смотрю на темное небо, солнце уже давно зашло за горизонт. Закрываю глаза и чувствую, как меня отчаянно тянет в сон. Но еще не все традиции исполнены, а потому я бреду на кухню, чтобы заварить терпкий лавандовый чай. Он помогает расслабиться и успокоить мысли. Я ни в какой книге это не вычитал, не подумайте, я просто убедил себя в этом сам. Я часто так делю, убеждаю себя в чем-то, а потом оказывается, что я сильно заблуждался.

Дым табачный воздух выел. Я сегодня курил слишком много. Пачка сигарет, лежащая на столе, падает в мусорный мешок. Ненавижу быть зависимым от привычек, еще больше ненавижу быть зависимым от людей. У меня нет семейных фотографий, зато есть воспоминания, от них так легко не избавиться. Мне и не надо фотографий, чтобы вспомнить лицо брата, мне просто можно посмотреть в зеркало. Потому оно висит только в ванной и больше ни где.

Нас рано разлучили. Я попал в Марс, ты убежал. Не знаю была ли моя жизнь хуже твоей. Я был воспитан, как собака, и подчинение все, что мне остается. Мы давали себе слово не сходить с прямого пути, но так уж суждено. Бывают дни, когда опустишь руки и нет ни слов, ни музыки, ни сил. В такие дни я был с собой в разлуке и никого помочь мне не просил. Я хотел идти куда попало, закрыть свой дом и не найти ключа. Но меня держат на цепи. Я лишь надеюсь, что ты, брат, свободен. Живи за нас двоих, я же буду просто куклой, марионеткой. Я ведь умею смиряться с подобным.

Сколько лет сражений, сколько лет тревог. Уйти может быть и просто — помереть! — но разве это дело? Этот город уже обречен, все гуляют и никто ни при чем. И только «что-почём» на умах. За весельем часто прячется страх. И слишком много «бабах-бабах» и мигалок на больших головах. В жизни подвигу мало места, но много мест для дурных идей.

Некромантия - оживление мертвых и управление ими же на время.
Эмпатия  – способность чувствовать чужие эмоции, чувства, страхи и возможность влиять на них, изменяя собственное настроение.

Связь с вами:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

пробный пост

— Мне больше не нужна ваша помощь.
Ночью город не похож на себя. Весь мир как бы замирает. Я смотрю на Пусан из окна больницы и вижу, как одно за другим гаснут окна домов, пустеют улицы и дороги. Люди стремятся как можно скорее оказаться дома, в укрытии. Кто-то из них знает, что это не безопасно, кем-то руководит инстинкт жертвы. Ведь ночь это время для хищников. По спине тихонько пробегают мурашки. Я не отрицаю своего страха. Никогда не отрицал и никогда не перестану. Я самый обычный человек, мне, черт возьми, положено бояться.
Окна больницы выходят на большую улицу, где уже в это время не так людно, как при свете, и я вижу лишь островки света, появившиеся лишь благодаря фонарям. Это пугает. Даже сейчас, когда технологии в самом расцвете сил, я не могу не думать о том, что в тех уголках города, куда не попадает свет, прячутся опасные существа. Я боюсь их.
Ночь навевает не только страх, но и тоску о тех временах, когда я, задерживаясь где-то допоздна, шел домой, думая исключительно о том, как бы у меня не забрали телефон с кучей важных контактов или сумку с ноутбуком. Еще я думал об остатках пиццы в холодильнике и не съел ли их мой сосед по комнате. Теперь же подобные проблемы остались в прошлом, сменившись совершенно другими.
Я пока еще не мог понять, стоило ли мне радоваться, что я теперь знаю другую сторону мира, или желать, чтобы все вернулось на круги своя, чтобы я, как раньше, не беспокоился из-за кровожадных кровососов, а просто жил, занятый своими проблемами. С одной стороны, знать о ловушке, значит суметь ее обойти, но с другой, когда я ничего не знал, мне тоже хорошо жилось, и я даже ночью не чувствовал себя просто закуской.
А Пусан сейчас похож на самый настоящий шведский стол, ведь, если мне на данный момент и видно прохожих, любой из них может оказаться в лапах вампира и лишиться жизни. Да, все же, наверное, надо было быть благодарным судьбе за то, что мне удалось выжить и стать впредь осторожным. Просто это было трудно, ведь я продолжал мучиться в большей степени от страха — после того судьбоносного нападения других не последовало.
Судьбоносным оно было по той причине, что изменило мое существование. Нет, я все так же старался пытаться вести обычную жизнь, продолжал ходить на работу вовремя, посещал отца каждое воскресенье. Единственное, от чего мне хотелось отказаться, это от больницы. Я ведь действительно нашел нечто, способное «исправить» меня, этакого бракованного с самого рождения человека.
Может другие и считали меня нормальным, но не я. Мне всегда казалось, что люди всего лишь нацепили лживые маски на свои лица, делая только вид, будто им приятно со мной находиться.
Когда я был ребенком, моя агрессия в сторону людей проявлялась намного ярче, чем сейчас. В нынешнее время я всего лишь королева драмы, которая наоборот любит, когда ей уделяют много внимания. А мое излишне эгоистичное поведение всего лишь способ защититься от нападок окружающих.
Как жаль, что я больше обеспокоен был когда-то моральной защитой, а не физической. В детстве я много времени проводил в кабинете психолога, а не в бассейне, например. Я даже сейчас уже и не вспомню умею ли я плавать или нет. Зато я точно знаю как нужно справляться с паникой, но это умение мне уже давно не пригождается. Последний раз я оказался во власти панической атаки в тот момент, когда клыки вампира вонзились мне в кожу, и я был слишком слаб, чтобы что-то сделать. Но смысла бояться, будто кошмар детства вернулся, не было. Тот всплеск адреналина всего лишь результат столкновения с другой стороной жизни и страхом, вот и все.
А я помню как все это началось, эти атаки. Сердце бьется, словно ты по уши влюблен в кого-то, как последний ванильный идиот, ты чувствуешь, как сердечная мышца сжимается и разжимается с неимоверной скоростью и буквально касается ключицы. Бум-бум-бум! А все тело наливается свинцом, холодным таким свинцом, потому что по телу проходится волна дрожи и бьет озноб. Ровного дыхания как не бывало, сначала пытаешься дышать носом, а потом понимаешь, что так все равно недостаточно воздуха, и дышишь ртом, да вот только ощущение, будто легкие внезапно уменьшились и нужное количество кислорода в них не помещается как не дыши. В глазах темнеет, голова кружится и состояние такое, словно стоишь на тонкой веревочке посреди пропасти, но отчего-то не падаешь вниз, однако, шатаешься — полу обморок.  Мыслить по-человечески не получается, словно не только тело не поддается контролю, но и сознание, а когда случается потеря самого себя, это может обернуться опасностью — всех всегда волновало, не сойду ли я с ума и не совершу ли какой-то необдуманный поступок, пока на меня накатывает волна паники.
Наверное, у вампиров такого не бывает. Вампир — убийца. Хищник. Всевидящие глаза даны ему в знак избранности, обособленности от мира. Ему дарована возможность наблюдать человеческую жизнь во всей её полноте. Без слезливой жалости, но с заставляющим трепетать душу восторгом, потому что именно оно ставит в ней точку. И отчего-то теперь мысль о судьбе вампира иногда кажется мне такой привлекательной, что порой мне становится за себя стыдно. Ведь в самые первые дни я считал их противоестественными созданиями, но узнавая о них все больше и больше стал склоняться на их сторону. Я предавал собственные суждения, а теперь готов был забрать слова обратно.
Но на то были причины. Да, на меня напали вампиры, но один из них меня спас. Он же дал мне лекарство, способное изменить мою жизнь навсегда!
— Больше вы меня здесь не увидите.
Кровь вампира стала спасением от гемофилии, чертовой болезни.
Меня не привлекало бессмертие. Почему-то бессмертие считается преимуществом вампирской жизни, однако лично я не вижу в бессмертии ничего хорошего. Неуязвимость надоест любому. Бессмертие идет рука об руку с одиночеством, а я, хотя и люблю быть один, привык наслаждаться естественным ходом событий. Мне нравится перемены, и было бы мучительно оставаться на месте, вместо того чтобы двигаться вперед. Единственное, что я прошу, это избавление от той части человеческой жизни, которая всегда губила мое существование — болезни, страдания. Я был уверен в том, что жажда крови ничто по сравнению с ними.
Но пока я не мог точно сказать, готов ли я платить такую жертву. Да, я эгоист, и меня не заботили окружающие меня люди. Я волновался за своих близких, ведь я могу потерять контроль и навредить именно им. Только это заставляло меня сохранять желание быть вампиром исключительно на уровне желания.
Во время общения с Тэмином я все чаще и чаще убеждался в том, что те, кто обратил вампиров, сделал из людей бессмертных, не делают их монстрами, каждый обращенный вампир сам решает, становиться ли ему монстром, как в тех легендах простых смертных, или же идти по другому пути, в поисках способа со существовать с людьми. А связь между людьми и вампирами намного крепче, чем кажется. И вампир, и смертный плотно, как на наркотике, сидят друг на друге, если понимают своего товарища.
Я даже не прислушиваюсь к тому, что говорю. Я просто думаю, глядя на ночную улицу и ищу в себе ответы на вопросы, мучающие меня уже давно. Мне было страшно поделиться ими с кем-то, ведь никто из моего окружения о вампирах не знал. Разве что Тэмин, но у нас были с ним такие... отношения, который заставляли меня каждый раз чувствовать себя неловко в его обществе. Я пока еще не успел привыкнуть к этому старому, но выглядящему так молодо вампиру, чья кровь сейчас течет в моих жилах.
Я стискиваю в кармане своих джинс маленькую колбочку с кровью вампира и верю, что она всегда поможет мне. Я не могу заставить себя перестать бояться, но когда я знаю, что у меня есть это чудо-лекарство, мне становится намного спокойнее.
Мой врач пытается что-то мне сказать, а я даже не слушаю его. Мне кажется, что он повысил голос, и я сам срываюсь на крик:
— Ваши средства мне не помогают!
Стоит лишь упасть... И море под тобой взорвется брызгами крика, огромной судорогой трепыхнется в древнем ужасе, в стремительно остывающем воздухе смешивая твое тело с бесконечностью глаз, рук, лиц, других тел.. Стоит только упасть. Я уже не отдавал себе отчета о действиях, мне просто нужно было выйти из этого кабинета в коридор, а затем и вовсе покинуть больницу. Главное, чтобы больше мне не нужно было сюда приходить.
Я даже не знаю зачем явился сюда, вместо того, чтобы просто игнорировать назначенные визиты. Просто мне хотелось сообщить врачу лично. Лично взглянуть в глаза человеку, что мне совершенно никак не помогал!
Я резко открываю дверь и она стукается об стену. Я зол, безумно зол. Все просто внезапно выплеснулось наружу, и скрывать уже нечего. Я вытаскиваю из кармана склянку и трясу ею перед носом у врача:
— Вот оно! Мое спасение. Мне больше не нужно приходить к Вам, я нашел другое лекарство. Более мощное, чем ваша медицина! Вы просто ничего не знаете, а я знаю!
Я похож на сошедшего с ума юношу, и я уже даже не знаю, ложь ли это. Может я действительно спятил, свихнулся и сошел с ума. Мне просто надо разобраться! А может все потому, что в некоторых людях дремлют семена безумия — семена, не пробудившиеся ото сна только потому, что люди эти проживают относительно благополучную жизнь. Трудно понять безумие.
И сейчас я чувствую себя так, будто вот-вот меня настигнет паника из-за всех этих событий. Будто прорвутся шлюзы, которые у меня получилось поставить в первые дни, когда я только привыкал к новой жизни. Словно кто-то опустил спусковой механизм, который сдерживает яростную воду от того, чтобы она затопила квартиры, дома, улицы и города. Я бы хотел, чтобы этого стихийного бедствия не было, но я слишком слаб, чтобы сдерживать мощь воды.
Изнутри меня поднимается вопль. Из моего голоса он выходит наружу, в мир — истошный вопль, в котором весь я. Все мои чувства и страхи, раны и боль, воспоминания и одиночество. Это мой вопль по самому себе. По своей слабости. Нет, нет, я не позволяю ему прозвучать здесь в стенах больницы, я все еще пытаюсь судорожно держать на цепи сорвавшееся на меня безумие вперемешку со страхом и злостью. Он звучит внутри меня.
Вот в чем проблема, я слишком слаб для всего этого дерьма.