Что ты знаешь об этом существе? Он любит рисовать, у него есть отдельная мастерская, где он этим занимается, его любимый цвет оранжевый и больше всего на свете он любит рисовать закаты и рассветы, правда порой не понятно, что именно он изобразил на холсте, ведь по сути, эти два периода не очень-то и различаются. А еще ему нравится музыка без слов, тихая и спокойная, которая не сбивает с мыслей, и чаще всего он слушает именно классику. Любимым композитором всегда будет Бах. Он внимательно следит за своим внешним видом, всегда аккуратен и внимателен к мелочам, начиная от ширины галстука и заканчивая тем, как лежат волосы. Ему не нравятся неряшливые люди, которые не следят за собой и ведут себя расхлябанно, не собрано. Ему нравится лавандовый чай, потому что его запах внушает спокойствие, он пьет его, когда выдается свободная минута и предпочитает чай алкоголю. В алкоголе ему не нравится горькость, но это не значит, что он его совершенно не пьет. Он курит, не часто, но курит, особенно, когда что-то его беспокоит. Крис такой человек, которому всегда нужно что-то делать, дабы сосредоточиться на какое-то одной мысли, безделье вносит в его мир хаос. Еще, с детства ему нравится запах свежей выпечки, и об этом знают лишь особо близкие для него люди, которым он доверился, рассказывая о своем прошлом.
Он человек, характерный свой здоровой практичностью, стратегическим умом и широким обзором, так что он лучше других понимает, что делать в той или иной ситуации, и не боится брать на себя ответственность. В результате руководство другими чаще всего выпадает именно на его. Вы еще не успеете разобраться, что к чему, а уже получите от Криса короткие и точные указания. Никому не хочется попасть под горячую руку Князя, а потому, когда он появляется, работа идет еще с большим энтузиазмом, все хотят либо угодить ему, либо показать, что они ничуть не хуже других.
Крис всегда бережно относится к тому, что имеет. Свое он будет защищать до последней капли крови, это может относиться ко всему, начиная от любимого кресла и заканчивая своим постом в Сеуле. В промежутке можно поставить его особняк, его машину, его книгу, его чашку и многое другое, что он считает своим. Он ревнивец, особенно, когда дело касается людей, к которым он проникся дружбой или любовью. Крис знает толк в престиже, а потому всегда хочет заполучить все самое лучшее. Наиболее подходящий эпитет для него — хозяин.
Разлагающий, расслабляющий, слишком комфортный образ жизни — не для него. Он может обходиться минимальными бытовыми удобствами, при необходимости во многом себе отказывать. Крис всегда в бою, всегда в борьбе за какие-то свершения. Его деятельность всегда масштабная, с размахом. Он не любит лишать себя работы, а потому иногда нагружает себя даже больше, чем подчиненных, но сколько бы это у него сил не отнимало, всегда доводит все до победного конца. При этом Крис часто прямолинеен и груб. Он неловок в отношениях и может сам не заметить, как наломает дров. Но, обладая сильной энергетикой и мощным драйвом, он просто «проламывает» такие ситуации и выходит из них без ущерба для себя (чего не скажешь про других!). Если же рассказать ему про какие-нибудь козни у него за спиной, отмахнется, мол, «волков бояться - в лес не ходить». На такие «мелочи» он не станет обращать внимания. И если что-то покажется ему в поведении другого странным или непорядочным, он так и скажет ему об этом в лицо. Крис такой человек, который, если встречает на пути преграды, раскаляется еще больше, он всегда уверен в своей правоте и сомнения для него дело непривычное и чуждое.
В свободное время он займется чем-нибудь вроде прослушивания музыки и чтения книги, а потом, если найдется достойный партнер, предпочтет заняться сексом, во время которого разговаривать не его тему долго не придется, оба партнера будут им слишком заняты. Криса можно заинтересовать, если проявлять к нему искреннее внимание и интерес, он любит внимательных и благодарных слушателей, которые подогревают его интерес к рассказу вопросами, вроде «А что было дальше?», «Прямо так и сказали?». Ему так же нравятся люди нерешительные, такие, кому действительно нужен руководитель, который наставит на путь истинный своей решимостью. Но если кого-то не устраивает его командный голос и его прямота, легче остановиться и сделать паузу, чем продолжать идти вперед. Этого будет достаточно, чтобы он заскучал и сам попросил вернуться, ведь если что-то дорогое от него уходит, он будет готов на все, лишь бы его вернуть. Это касается не только отношений, но и вещей. |
Сигарета вот-вот обожжет мне руку, заставив шикнуть и резко отбросить ее в сторону. Я стою на самой крыше многоэтажки, чувствуя, как разбушевавшийся ветер вот-вот готов поднять меня и унести в даль. Я мечтаю об этом, я хочу этого. Но мои ноги все так же твердо стоят на земле, а взгляд скользит от одного здания к другому. Я стою на самом краю, вглядываясь вниз, туда, где по дороге мечутся машины, а люди даже не поднимают голову, потому что слишком заняты тем, что у них под носом. У меня изо рта шевелит не прожеванный крик, мне хочется окликнуть их, заставить взглянуть наверх, но я не могу. Я бы крикнул людям, проживающим за оргией оргию, имеющим ванную и теплый клозет. Я бы спросил у них, знают ли они, бездарные, многие, думающие как нажраться бы, что мир не такой, как им кажется? Это совершенно невыносимо! Весь, как есть, я искусан злобой.
Нервы, должно быть. Для этого я и вышел, «погулять». И на улице не могу я успокоить град все этих мыслей. Прежде чем забраться сюда, встретил каких-то людей. Один прокричал: «Добрый вечер!», надо бы ответить, он знакомый. Хочу, но чувствую — не могу по-человечьи.
Что это за безобразие? Сплю я что ли? Ощупал себя, такой же, как и был, лицо такое же, к которому привык. Тронул губу, а у меня из-под губы клык. Ах, точно. Оно самое. Я же теперь хищник, зверь, монстр. Я им стал не сразу, у меня была человеческая жизнь, дающая мне повод по ней тосковать и печалиться, вспоминая ее.
Я помню лица своих родных. Я помню лицо матери и ее добрые глаза, жаль, что я их не унаследовал. Зато от нее мне достались темные и шелковистые волосы, которые я позже в виду обстоятельств и желания забыть простую человеческую жизнь, решился перекрасить. Помню взгляд отца, который теперь и у меня. Тот самый, вечно корящий за что-то, вечно пугающий, но я знал, что он родной мне человек, а значит бояться нечего. Да, конечно, он наказывал меня, если я делал что-то неправильно. Да, конечно порой я читал в этом взгляде и злобу, и ярость, однажды, даже ненависть. Но это мой отец, я не должен бояться его или злиться. Он был решительный человек, занимавший не маловажное место в обществе. Многие его слушали, он был самым настоящим лидером, и я всегда хотел занять его место.
Я всегда хотел стать достойным человеком. И вот, один раз я вернулся домой. Уже вот такой вот, изуродованный душой. Дом встретил меня тишиной, пугающей и непривычной. Семья ушла, куда не знаю, не искал и не пытался. Оставили все почти как есть, разве что в моей комнате, что я делил с сестрой, нашлись дорогие мне вещи. Я понимал, что родители надеялись на мое возвращение, я понимал, что они ждали меня, пока уже совсем не отчаялись. На бревенчатом полу стояла деревянная фигурка солдатика, подарок от отца на десятилетие, и рядом же лежал камешек с дырочкой, который я нашел когда-то во дворе, копаясь, как всегда, и строя песочный императорский дворец. Эти две вещи и сейчас у меня, напоминают мне о доме. Но фигурка теперь уже всего лишь копия — как-то раз я в ярости бросил ее в стену и она сломалась. А камень висит у меня на шее, на тонкой цепочке. Эти две вещи напоминают мне о том покинутом и пустом доме, в окна которого я смотрел со стороны, раздавленный, поверженный и изувеченный. Все, что я любил, исчезло, и остались только сказанные в сторону родителей нелестные слова, в тот момент, когда я отвернулся от дома и зашагал по дороге куда глаза глядят.
Почему я ушел? Меня захватила мысль о войне, о битве, о сражениях, о путешествиях. Меня принял какой-то бродячий цирк — удивительно, не правда ли? — мне просто повезло, что им нужен был человек, который делал бы всю грязную работу, а я просто искал шанс сбежать из родного города и повидать что-то большее, чем двор и одну единственную улицу. Сначала я пересек пол Китая вместе с этой труппой, а потом променял их на революционную организацию Небесный закон, чьи идеалы воспитали во мне боевой дух и сделали меня таким, как я есть сейчас, время это всего лишь подчеркнуло.
Сейчас о них вспоминают только в книгах, учебниках, а я помню лица многих, помню, как кто-то умирал у меня на глазах, а кто-то наоборот убивал, чтобы выжить. Тогда я узнал жестокую сторону жизни, которая обходила меня стороной, когда я жил у себя дома. Я участвовал в восстании и пытался, как и многие остальные, свергнуть династию Цин, но что из этого вышло? Ничего. Мне пришлось бежать, спасаться и жить долгие годы в большом страхе, что меня вычислят, схватят и объявят изменником. В то время каждый одинокий мужчина, обладающий умениями держать оружие, приравнивался к революционеру и его тут же сдавали.
Но в 1819 мне повезло, я снова наткнулся на ту самую труппу артистов, и они меня приняли, несмотря на то, что подозревали о том, чем я занимался эти несколько лет (Антиманьчжурское восстание вспыхнуло в 1813 году). Я снова занялся тем, чем занимался до этого, но теперь меня принимали, как настоящего члена группы, и я был этому рад. Проколесив с ними два года я боялся возвращаться домой, хотя вроде бы, а почему бы и нет, ведь война закончилась, путешествий мне было уже достаточно. Всему виной было то, что я сгорал со стыда. Я не был готов вернуться, потому что понимал, насколько глупо повел себя тогда, когда решил покинуть родной дом. В моем взгляде появился оттенок горечи и страха, от того, что я увидел на поле битвы. Я больше не был тем мальчиком, что покинул дом семь лет назад, я был мужчиной, которому было стыдно за свои поступки, и он никак не мог с этим смириться.
Именно это заставило меня остаться с циркачами, но потом я узнал новости о новой войне против династии Цин. Во время восстания Джангир-ходжи, в которое я вмешался по старой доброй привычке вмешиваться во все, что не надо, совершенно забыв о том, чему меня научила прошлая война, я столкнулся с мужчиной, который перевернул мой мир к чертям, иначе не назвать то, что со мной произошло. Я узнал, что он вампир. Узнал, потому что был слишком настойчив и почувствовал неладное с самого начала. Я испугался его, но еще больше этот мужчина вызвал у меня восхищения. Вампир! Существо намного выше, чем человек. И тогда я подумал, что, будь я нечеловеком, будь такими целая армия Небесного закона, мы бы могли одержать победу и получить то, за чем стремились. Если бы он рискнул обратить всех в армии Джангир-ходжи, тогда они бы точно победили. Но он образумил меня, рассказав о правиле Маскарада. Я захотел стать вампиром и добился своего спустя какое-то время. Ему пришлось обратить меня перед одним из важных сражений. Поначалу это было удивительно жить, зная, что ты одно из высших созданий на земле. Но потом гордость превращалась в проклятье, по мере того, как я убивал людей, ради собственного пропитания, ради выживания. Я пытался убежать от всего этого, но у меня не получалось. Я вернулся домой, но не нашел дома. Я отправился в другие страны, я посетил так много мест, что уже и не помню всех. Я лишь знаю, что мне нравилось путешествовать, я снова почувствовал удовлетворение от пересеченных мною километров и мало тосковал по дому. Мне не хотелось возвращаться туда, где я уже бывал, потому что было страшно бередить старые раны. Много лет я провел, нигде по долгу не задерживаясь, разве что в Канаде и то, не на долгое время, и когда приехал в Корею, я думал, что так же поступлю и в этот раз, но судьба распорядилась иначе. Мне представился шанс начаться все сначала, шанс найти новую семью — семью, о которой я мечтал, и тогда я не смог отказаться от выпавшей мне возможности. Все началось с какой-то малой должности в клане и фракции, а закончилось нынешним постом Князя. Это... честь для меня. Действительно честь. В меня поверили люди, и я не могу их подвести. Я тот, кто будет всегда свято чтить свое место и пользоваться данной мне привилегией во благо Камарильи. Мне — нам, — удалось укрепить свою власть, а для этого потребовалось не мало сил, но я смог. Смог это сделать, потому что впитал в себя качества лидеров, что видел когда-то в Китае. Они были теми, кто шел вперед ради идеи и всегда твердо стояли на ногах. Их приказы — новые шаги туда, навстречу желаемому. Так будет и со мной.
А то, что сейчас я хочу оторваться от земли и взлететь, всего лишь желание отпустить все свои беспокойства по ветру, успокоить разум и выгнать из него все лишнее. Я — Крис, У И Фань, Князь фракции Камарилья, член клана Вентру. Я тот, кто будет хранить расу вампиров, во чтобы то ни стало. Маскарад наше все. |
пост — Мне больше не нужна ваша помощь.
Ночью город не похож на себя. Весь мир как бы замирает. Я смотрю на Пусан из окна больницы и вижу, как одно за другим гаснут окна домов, пустеют улицы и дороги. Люди стремятся как можно скорее оказаться дома, в укрытии. Кто-то из них знает, что это не безопасно, кем-то руководит инстинкт жертвы. Ведь ночь это время для хищников. По спине тихонько пробегают мурашки. Я не отрицаю своего страха. Никогда не отрицал и никогда не перестану. Я самый обычный человек, мне, черт возьми, положено бояться.
Окна больницы выходят на большую улицу, где уже в это время не так людно, как при свете, и я вижу лишь островки света, появившиеся лишь благодаря фонарям. Это пугает. Даже сейчас, когда технологии в самом расцвете сил, я не могу не думать о том, что в тех уголках города, куда не попадает свет, прячутся опасные существа. Я боюсь их.
Ночь навевает не только страх, но и тоску о тех временах, когда я, задерживаясь где-то допоздна, шел домой, думая исключительно о том, как бы у меня не забрали телефон с кучей важных контактов или сумку с ноутбуком. Еще я думал об остатках пиццы в холодильнике и не съел ли их мой сосед по комнате. Теперь же подобные проблемы остались в прошлом, сменившись совершенно другими.
Я пока еще не мог понять, стоило ли мне радоваться, что я теперь знаю другую сторону мира, или желать, чтобы все вернулось на круги своя, чтобы я, как раньше, не беспокоился из-за кровожадных кровососов, а просто жил, занятый своими проблемами. С одной стороны, знать о ловушке, значит суметь ее обойти, но с другой, когда я ничего не знал, мне тоже хорошо жилось, и я даже ночью не чувствовал себя просто закуской.
А Пусан сейчас похож на самый настоящий шведский стол, ведь, если мне на данный момент и видно прохожих, любой из них может оказаться в лапах вампира и лишиться жизни. Да, все же, наверное, надо было быть благодарным судьбе за то, что мне удалось выжить и стать впредь осторожным. Просто это было трудно, ведь я продолжал мучиться в большей степени от страха — после того судьбоносного нападения других не последовало.
Судьбоносным оно было по той причине, что изменило мое существование. Нет, я все так же старался пытаться вести обычную жизнь, продолжал ходить на работу вовремя, посещал отца каждое воскресенье. Единственное, от чего мне хотелось отказаться, это от больницы. Я ведь действительно нашел нечто, способное «исправить» меня, этакого бракованного с самого рождения человека.
Может другие и считали меня нормальным, но не я. Мне всегда казалось, что люди всего лишь нацепили лживые маски на свои лица, делая только вид, будто им приятно со мной находиться.
Когда я был ребенком, моя агрессия в сторону людей проявлялась намного ярче, чем сейчас. В нынешнее время я всего лишь королева драмы, которая наоборот любит, когда ей уделяют много внимания. А мое излишне эгоистичное поведение всего лишь способ защититься от нападок окружающих.
Как жаль, что я больше обеспокоен был когда-то моральной защитой, а не физической. В детстве я много времени проводил в кабинете психолога, а не в бассейне, например. Я даже сейчас уже и не вспомню умею ли я плавать или нет. Зато я точно знаю как нужно справляться с паникой, но это умение мне уже давно не пригождается. Последний раз я оказался во власти панической атаки в тот момент, когда клыки вампира вонзились мне в кожу, и я был слишком слаб, чтобы что-то сделать. Но смысла бояться, будто кошмар детства вернулся, не было. Тот всплеск адреналина всего лишь результат столкновения с другой стороной жизни и страхом, вот и все.
А я помню как все это началось, эти атаки. Сердце бьется, словно ты по уши влюблен в кого-то, как последний ванильный идиот, ты чувствуешь, как сердечная мышца сжимается и разжимается с неимоверной скоростью и буквально касается ключицы. Бум-бум-бум! А все тело наливается свинцом, холодным таким свинцом, потому что по телу проходится волна дрожи и бьет озноб. Ровного дыхания как не бывало, сначала пытаешься дышать носом, а потом понимаешь, что так все равно недостаточно воздуха, и дышишь ртом, да вот только ощущение, будто легкие внезапно уменьшились и нужное количество кислорода в них не помещается как не дыши. В глазах темнеет, голова кружится и состояние такое, словно стоишь на тонкой веревочке посреди пропасти, но отчего-то не падаешь вниз, однако, шатаешься — полу обморок. Мыслить по-человечески не получается, словно не только тело не поддается контролю, но и сознание, а когда случается потеря самого себя, это может обернуться опасностью — всех всегда волновало, не сойду ли я с ума и не совершу ли какой-то необдуманный поступок, пока на меня накатывает волна паники.
Наверное, у вампиров такого не бывает. Вампир — убийца. Хищник. Всевидящие глаза даны ему в знак избранности, обособленности от мира. Ему дарована возможность наблюдать человеческую жизнь во всей её полноте. Без слезливой жалости, но с заставляющим трепетать душу восторгом, потому что именно оно ставит в ней точку. И отчего-то теперь мысль о судьбе вампира иногда кажется мне такой привлекательной, что порой мне становится за себя стыдно. Ведь в самые первые дни я считал их противоестественными созданиями, но узнавая о них все больше и больше стал склоняться на их сторону. Я предавал собственные суждения, а теперь готов был забрать слова обратно.
Но на то были причины. Да, на меня напали вампиры, но один из них меня спас. Он же дал мне лекарство, способное изменить мою жизнь навсегда!
— Больше вы меня здесь не увидите.
Кровь вампира стала спасением от гемофилии, чертовой болезни.
Меня не привлекало бессмертие. Почему-то бессмертие считается преимуществом вампирской жизни, однако лично я не вижу в бессмертии ничего хорошего. Неуязвимость надоест любому. Бессмертие идет рука об руку с одиночеством, а я, хотя и люблю быть один, привык наслаждаться естественным ходом событий. Мне нравится перемены, и было бы мучительно оставаться на месте, вместо того чтобы двигаться вперед. Единственное, что я прошу, это избавление от той части человеческой жизни, которая всегда губила мое существование — болезни, страдания. Я был уверен в том, что жажда крови ничто по сравнению с ними.
Но пока я не мог точно сказать, готов ли я платить такую жертву. Да, я эгоист, и меня не заботили окружающие меня люди. Я волновался за своих близких, ведь я могу потерять контроль и навредить именно им. Только это заставляло меня сохранять желание быть вампиром исключительно на уровне желания.
Во время общения с Тэмином я все чаще и чаще убеждался в том, что те, кто обратил вампиров, сделал из людей бессмертных, не делают их монстрами, каждый обращенный вампир сам решает, становиться ли ему монстром, как в тех легендах простых смертных, или же идти по другому пути, в поисках способа со существовать с людьми. А связь между людьми и вампирами намного крепче, чем кажется. И вампир, и смертный плотно, как на наркотике, сидят друг на друге, если понимают своего товарища.
Я даже не прислушиваюсь к тому, что говорю. Я просто думаю, глядя на ночную улицу и ищу в себе ответы на вопросы, мучающие меня уже давно. Мне было страшно поделиться ими с кем-то, ведь никто из моего окружения о вампирах не знал. Разве что Тэмин, но у нас были с ним такие... отношения, который заставляли меня каждый раз чувствовать себя неловко в его обществе. Я пока еще не успел привыкнуть к этому старому, но выглядящему так молодо вампиру, чья кровь сейчас течет в моих жилах.
Я стискиваю в кармане своих джинс маленькую колбочку с кровью вампира и верю, что она всегда поможет мне. Я не могу заставить себя перестать бояться, но когда я знаю, что у меня есть это чудо-лекарство, мне становится намного спокойнее.
Мой врач пытается что-то мне сказать, а я даже не слушаю его. Мне кажется, что он повысил голос, и я сам срываюсь на крик:
— Ваши средства мне не помогают!
Стоит лишь упасть... И море под тобой взорвется брызгами крика, огромной судорогой трепыхнется в древнем ужасе, в стремительно остывающем воздухе смешивая твое тело с бесконечностью глаз, рук, лиц, других тел.. Стоит только упасть. Я уже не отдавал себе отчета о действиях, мне просто нужно было выйти из этого кабинета в коридор, а затем и вовсе покинуть больницу. Главное, чтобы больше мне не нужно было сюда приходить.
Я даже не знаю зачем явился сюда, вместо того, чтобы просто игнорировать назначенные визиты. Просто мне хотелось сообщить врачу лично. Лично взглянуть в глаза человеку, что мне совершенно никак не помогал!
Я резко открываю дверь и она стукается об стену. Я зол, безумно зол. Все просто внезапно выплеснулось наружу, и скрывать уже нечего. Я вытаскиваю из кармана склянку и трясу ею перед носом у врача:
— Вот оно! Мое спасение. Мне больше не нужно приходить к Вам, я нашел другое лекарство. Более мощное, чем ваша медицина! Вы просто ничего не знаете, а я знаю!
Я похож на сошедшего с ума юношу, и я уже даже не знаю, ложь ли это. Может я действительно спятил, свихнулся и сошел с ума. Мне просто надо разобраться! А может все потому, что в некоторых людях дремлют семена безумия — семена, не пробудившиеся ото сна только потому, что люди эти проживают относительно благополучную жизнь. Трудно понять безумие.
И сейчас я чувствую себя так, будто вот-вот меня настигнет паника из-за всех этих событий. Будто прорвутся шлюзы, которые у меня получилось поставить в первые дни, когда я только привыкал к новой жизни. Словно кто-то опустил спусковой механизм, который сдерживает яростную воду от того, чтобы она затопила квартиры, дома, улицы и города. Я бы хотел, чтобы этого стихийного бедствия не было, но я слишком слаб, чтобы сдерживать мощь воды.
Изнутри меня поднимается вопль. Из моего голоса он выходит наружу, в мир — истошный вопль, в котором весь я. Все мои чувства и страхи, раны и боль, воспоминания и одиночество. Это мой вопль по самому себе. По своей слабости. Нет, нет, я не позволяю ему прозвучать здесь в стенах больницы, я все еще пытаюсь судорожно держать на цепи сорвавшееся на меня безумие вперемешку со страхом и злостью. Он звучит внутри меня.
Вот в чем проблема, я слишком слаб для всего этого дерьма.
|
