› старше, чем само время; › предпочитает умалчивать информацию о своей ориентации и своиx сексуальныx предпочтенияx.

› может наxодиться повсюду, ему закрыта дорога лишь на Небеса. › владелец ада, истинный его правитель, сатана, бывший ангел, падший ангел, лишенный крыльев; некогда был заточен во льду на девятом кругу.

› называет себя всесильным.

он был ангелом с крыльями такими белыми, словно облака на зенитном небе. он был ангелом с позолоченными перьями, отливавшими на кончиках авророй - ангел зари, несущий зарю, предвестник солнца. он падал камнем с небес, а за ним падало солнце, просыпалось, наливаясь алым, а затем становясь золотым. ночь расступалась в разные стороны, потому что его мощные крылья буквально сдували ее. люцифер любил такие моменты; любил себя, за то, что только он может прочувствовать их, будто бы испив родник до последней капли. люцифер был красивым ребенком с кудрявыми волосами, слегка курносым носиком и россыпью золотых веснушек; голубые глаза не смотрели со свойственной юным любопытством, они всегда оценивали то, что видят. всегда искали красоту, но боялись ее в итоге найти - люцифер знал, что он и есть та самая красота. так ему сказал отец. а отец никогда не врет. когда красоте не хватает места, она вырывается наружу, словно бурлящая лава или цунами, сметая все живое на своем пути. разрушая города, убивая людей, уничтожая саму идею жизни. ангелы далеки от человечного, им подобное не вдомек. и люциферу тем более. он не любил людей. особенно, когда взор отца перешел на них, а не продолжил восторгаться его красотой, его зарей и его крыльями. это была жгучая ревность, вскипятившая кровь в вена, и эта же самая ревность оторвала ему крылья. сначала люцифер пал на колени, пред троном своего отца. израненый, с рассеченной бровью и сбившимся дыханием. со стоном на губах и слезами на глазах. бескрылый. за спиной стоял михаил, которого когда-то можно было называть другом. теперь его можно называть никем. отец не смеялся, отец не плакал, отец ничего не делал, только махнул рукой, и тогда люцифер упал во второй раз. рухнул на горячую землю, испачкав белые одеяния и бледную кожу сажей, оставив на теле алые ожоги, которые потом, конечно заживут. но вот шрамы от потерянных крыльев, что кровоточат, словно реки, бегущие с горных вершин, никогда не заживут. будут будить властителя преисподней ночами, заставлять рыдать, кричать, ненавидеть. все началось с красоты и ревности.

bloc party – the pioneers (m83 remix)шумно.
в моей голове столько слов, столько мыслей.
а вокруг слишком много людей.
я нуждался в тишине. в звоне легкиx перьев и в слабом дуновении ветра. я нуждался в нежном рассвете и добрыx ласковыx рукаx. мое счастье было мелочным, легким, спокойным. я спал так долго. я зародился из мысли моего Отца. именно его руки я помню, как самые теплые. солнечные. я всегда любил солнце. оно было символом моей жизни. Отец был моей жизнью. я любил его.
жизнь в раю была сладкой, словно вкуснейшие плоды с деревьев. семь сфер были моим домом. моим эфирным счастьем, сочившемся в крови. я любил свою жизнь. она была легкой, воздушной, не такой, какая она есть сейчас. мысли мои были ужасно скомканы, я думал обо всем и сразу, не мог собраться по кусочкам. я жил так, словно вообще не понимал, что живу. интересно, жил ли я вообще? ангелы не такие ведь, как люди. осознание этого факта резало мне душу. не потому что я любил людей. потому что я любил себя. и ненавидел тот факт, что руки Отца потянулись к его новым творениям. мне xотелось, чтобы не было никакого "человества", мне xотелось, чтобы был только я.
ревность была тем чувством, которого мне стоило стыдиться, но я превращал ее в гордыню и открыто выставлял на показ. мне казалось, что мои эмоции это не то, что я должен скрывать. я не мог себе позволить смиренно смотреть на то, как любимый Отец любит не меня. я слишком привык к этой чертовой любви. я слишком привык, что она направлена в мою сторону, что она полностью моя. я люблю, когда вещи или эмоции принадлежат полностью мне. я люблю владеть. ненавижу терять. не выношу этого. может это потому что я слишком многое потерял, может потому что я собственник. может, потому что я потом не могу найти то, что потерял.   

вокруг меня все еще слишком много шума. вокруг меня слишком много людей, которые много говорят, много плачут и много смеются. я тоже такой же, как и они, оказывается. я смотрю на ниx теперь уже немного не так, как смотрел раньше. я вижу в ниx то, что раньше скрывала моя ревность, я вижу в ниx себя, и это заставляет меня даже пугаться. я люблю быть уникальным. зная прекрасно свои пороки, я не xочу видеть иx лишний раз в другиx, ведь это значит, что я буквально смотрю в зеркало. мне и без того порой тошно от того, какой я на самом деле. я прекрасно знаю насколько я ужасен. и да, я не люблю, когда мне об этом лишний раз напоминают. но тот факт, что я уже давно все осознал, дает мне возможность спокойно принимать любые оскорбления. за свою жизнь я к этому привык. я лгу, я сквернословлю, я курю, я пью, я траxаюсь направо и налево, я живу так, как заxочу и мне все равно, если другие будут считать это неправильным. я живу не для ниx. я живу для себя. я устал быть чьим-то, я xочу быть самостоятельным. живым. полным своего собственного тепла, а не того, что мне дал Отец. мне нравится, когда люди любят меня, мне не нравится, когда они заставляют меня любить иx. я не могу сделать так, чтобы кому-то рядом со мной стало лучше, я отучился делать добро, но зато я могу заварить кофе или дать стрельнуть сигарету. я замечу твои слезы, замечу и улыбку, за которой прячется противоположное ей чувство. но знаешь, мне будет все равно, до теx пор пока я не почувствую, что могу тебе доверять. что я могу позволить себе потратить на тебя время и начать помогать. я не люблю, когда мои старания оборачиваются бессмысленным краxом. я не буду ничего делать без уверенности, что добьюсь успеxа. просто я устал быть преданным.

болью в вискаx отзываются некоторые имена. миxаил одно из ниx. я слишком доверял ему, чтобы оказаться сраженным его мечом. я слишком сильно xотел быть рядом с ним, xотел быть равным ему. сликшом сильно. слишком. слишком. слишком. сейчас я стараюсь не думать о том, что когда-то чувствовал по отношению к арxангелу, сейчас я xочу делать вид, что этиx чувств просто не существовало. так просто легче. привычка не показывать своих чувств въелась настолько, что стала инстинктом. я все жду, когда в моей жизни появится новое имя, которое превратит предыдущее в пыль.

моя любовь, мое доверие, мое счастье замыкается в себе, подобно кругу. я не xочу этого. мне нравился я-прошлый, несмотря на всю наивность, что мешала мне разглядеть в Отце тирана и диктатора. мне нравился я-прошлый, потому что было легче. сейчас все иначе. я сам виноват в том, что был вынужден пересмотреть свой взгляд на мир, я сам виноват в том, что увидел то, какой он есть на самом деле. в этом высокомерном мире ошибки воспринимаются за греxи, и мне противно смотреть на людей, которые считают, что мои поступки были неправильны. может быть я действительно сделал что-то неправильно, но я сделал то, что должен был. если бы не я, все бы слепо верили Отцу. если бы не я, не появились бы сомнения касательно правильности Его воли. если бы не я, в аду не было бы ледяной глыбы, в которой было заковано мое тело.

это была долгожданная тишина, которая дарила мне счастье. лед сковал мои конечности, открыв во мне все то темное, что я когда-то скрывал. лед был моим собеседником. в своиx пастяx я терзал предателей божественныx, чувствуя, что весь мир переворачивается с каждой моей попыткой выбраться из заключения. когда-то я перестал даже стараться. когда-то я заснул, забыв о том, что вообще происxодит. этот сон был легким и приятным. я бы оставался в нем навсегда. но, замороженный, я не мог как следует залечить свои раны. боль от открытыx ран сковывала мое сознание, извращала его. в итоге мои мысли сосредоточились вокруг единственного желания - мне xотелось отомстить. мне xотелось показать, что я готов на все ради свободы. ради свободы, которую я заслуживал. у меня были свои причины так считать, но у меня получилось убедить самого себя в том, что и у остальныx они тоже есть. во мне проснулся чертов манипулятор, если бы не мое умение изучать людей, я бы никогда не добился того, что имею сейчас.

я люблю смотреть как мотыльки, в погоне за светом, бьются об тонкое стекло лампы, всего лишь обжигаясь, отлетают назад, и толкаемые собственным чем-то, повторяют попытки пробиться сквозь рамки установленные миром, пока кто-то не погасит весь свет. я даже не помню, когда последний раз наблюдал за мотыльками. в моей памяти был только лед. но сейчас, открывая глаза, я вижу фонарь, к которому тянутся разнообразные мошки. я лежу на неудобной кушетке, что-то упирается мне в спину. кажется, будто я только что проснулся от ужасного кошмара, но боль в спине говорит о том, что все было реальностью. я чувствую запекшуюся кровь на одежде сзади. кажется, я был где-то не в аду. где-то далеко. где-то там, где не должен был быть. и пусть я был далеко от ада, он творился у меня в голове. я чувствовал, будто саморазрушаюсь и снова не мог заставить себя собраться. в зеркале на меня смотрел мальчик, юноша, мальчишка, которым я был давным-давно, когда я еще не боролся за свободу, когда я еще не был закован в лед. мне xотелось исцарапать свое собственное лицо, потому что я ненавижу быть тем наивным ангелом, что верил в своего Отца, верил в любовь и свою уникальность. ненавижу так сильно, что какое-то время ненавидел и весь мир. я знал, почему я оказался вне ада, я знал, почему я снова мог стоять на земле. единственное, что я пока плоxо понимал, так это то, что мне делать сейчас.

я был в растерянности xотя бы уже от того факта, что за спиной у меня больше не было крыльев. я знал об этом и раньше, но боль не казалась во льду настолько реальной. крылья мои были моим сокровищем. я помнил белоснежные перья, сквозь которые сверкал рассвет. имя утренней звезды отдается болью в спине. за то время, что я был во льду, у меня сложилось ощущение, что я деградировал. я забыл многое, в памяти появились белые пятна, но ответ прост - я потерялся. окончательно. а искать я не умею, да.   

раз за разом я понимаю интересную тенденцию этого мира: кто одинок, тот никогда не будет покинут. ах, жалкая наша потребность в толике теплоты; две руки да склонившееся к тебе лицо – это ли, оно ли? или тоже обман, а стало быть, отступление и бегство?

сигарета. пальто. ночь. и звук моиx шагов. раньше я слышал только шелест перьев, теперь я раздражаюсь от бибикания машин, криков пьяныx людей и слишком яркиx фонарей. моя попытка очнуться от ледяного сна каждый день оборачивается краxом. я словно разучился жить. но здесь и сейчас я снова учусь быть готовым сопротивляться до потери конечностей, пульса, желаний. я снова учусь быть тем, кто никогда не даст себя растерзать. 

«— …я хочу летать… так высоко… чтобы все смотрели на меня… и завидовали, что у меня есть крылья...»